Председатель Правительства России В.В.Путин посетил Троицкий раскоп - найденную археологами часть древнего Великого Новгорода, где Премьер больше часа беседовал с участниками археологических раскопок. Сейчас на этом месте раскапывается участок, относящий к X-XI векам. Всего на раскопе было найдено более 1,3 тысячи находок.

Премьеру показали найденную в июле этого года 1000-ю берестяную грамоту, с помощью которых древние новгородцы вели деловую переписку и обменивались новостями. Первый подобный документ был найден на раскопе 26 июля 1951 года. Ученые установили, что на том месте, где находится Троицкий раскоп, по всей видимости, находилась церковная канцелярия: записки зачастую содержат требования о предоставлении тех или иных предметов церковного обихода.

Путину также продемонстрировали уникальный артефакт - печать сына Ярослава Мудрого Святослава, выполненную из свинца. Как предполагают эксперты, эту печать могли носить на цепочке или шнуре на шее. Ученые продемонстрировали главе Правительства уникальную рукоять древней плетки, найденную во Владычном дворе, который располагается в Новгородском Кремле. На ее основании начертано: «Дураку и черт что сват», а на самом древке изображены фигурки животных и даже стилизованная фигурка человека, которого секут этой плетью.

Премьер лично принял участие в работе археологов: он просеял землю, добытую на месте раскопок, и нашел рукотворный артефакт. Узнав у специалистов, что находка не представляет научной ценности, В.В.Путин, спросив разрешения, оставил ее у себя.

В ходе беседы с археологами Премьер пообещал, что в 2010 году государство выделит более 450 млн рублей на археологические раскопки, и увеличит финансирование ряда археологических экспедиций. Кроме того, В.В.Путин пообещал российским археологам ускорить ратификацию Европейской археологической конвенции, а также работу над правовым регулированием археологических раскопок, что стало актуальным в связи с проблемой незаконных раскопок и так называемых «черных археологов».

Стенограмма встречи:

В.В.Путин: Я вас хочу поздравить с праздником, сегодня как раз 26-го...

Е.А.Рыбина: Оставайтесь, у нас вечером будет большое гулянье.

В.В.Путин: Я подумаю. Я думал, что в 59-м, но меня поправили - в 51 году была найдена первая береста, сейчас уже тысячную нашли.

Е.А.Рыбина: Уже 1003.

В.В.Путин: 1003.

В.Л.Янин: Я думал, что я не доживу до этого. Вот уже свидетелей находки первой грамоты уже никого в живых не осталось из тех, кто были этими участниками. И вот тысячная грамота в этом году.

В.В.Путин: Никого не осталось, а грамоты живут до сих пор. Вот любопытно.

Е.А.Рыбина: Причем, чтоб была надежда, что будет дальше, в тот же день, сразу, нашли первую, то есть тысячную нашли, а через 2 часа нашли 1001-ую, так что сразу вторую тысячу начали.

В.В.Путин: Здорово! И любопытно, да? Еще даже дохристианские имена там упоминаются...

Н.А.Макаров: Языческие.

В.В.Путин: Языческие, которых мы никогда вообще раньше не слышали.

Е.А.Рыбина: В грамотах столько интересного по истории России, то есть не только Новгорода.

В.В.Путин: Это Вы же мне рассказывали по поводу того, что в помещении бывшего суда нашли одну бересту, а потом, через несколько лет нашли вторую, и стало ясно, чем закончился судебный процесс. Меня это потрясло, я помню.

Е.А.Рыбина: Да, тридцать лет спустя.

В.В.Путин: Невероятная история, просто невероятная. А 28-го мы будем отмечать День крещения Руси. У нас законопроект прошел уже в Государственной Думе - не было ни одного «против» - присвоить этому числу, 28 июля, статус памятной даты.

Это событие, конечно, колоссальное для истории и России, и ее взаимодействия с Европой. Я недавно, буквально пару дней назад был в Крыму и там тоже говорил об этом. Ведь по сути это было первым серьезным шагом к созданию единого гуманитарного пространства во всей Европе. Россия сделала для себя капитальный выбор, и в этом смысле стала частью Европы - в духовном смысле. Этот выбор был, конечно, очень существенный. Хотя, как мы знаем, вроде бы предложений у Владимира было много, но он выбрал христианство.

В.Л.Янин: Владимир Владимирович, вот Вы так заинтересовались археологией, можно мне один совет дать?

В.В.Путин: Да можно даже не один. Можно, пожалуйста.

В.Л.Янин: Фурсенко добивается введения Болонской системы.

Е.А.Рыбина: Она уже введена.

В.Л.Янин: В Болонской системе археологии никакой не существует. Она вычеркнута отовсюду. А мы без археологии обходиться не можем, поскольку все, что касается древнейшей истории нашей, нуждается в том, чтобы видеть бытовые древности, читать берестяные грамоты и так далее.

Е.А.Рыбина: Собственно, историю писать...

В.Л.Янин: Поэтому у меня совет такой: ввести все-таки обязательный профиль для гуманитарных вузов и для пединститутов, чтобы археология участвовала там наравне со всеми остальными предметами.

В.В.Путин: Вы знаете, так называемый Болонский процесс не мешает реализовать ту задачу, которую сейчас сформулировали, потому что здесь нет никаких противоречий. К сожалению, у нас ведь до сих не определено, в каком ведомстве, собственно, должна находится археология - она у нас и финансируется сразу по нескольким каналам.

В.Л. Янин: Пришло время решить.

В.В.Путин: Согласен. Это можно сделать частично по Министерству культуры, частично по Академии наук.

В.Л. Янин: По Академии наук, конечно. Здесь у нас и директор Института археологии академического.

В.В.Путин: Я знаю. Мы с 2008 по 2012 год на эти программы выделили 2,2 млрд рублей - именно на археологические программы. А в этом году - примерно 450 млн рублей.  В целом считается, что финансирования достаточно у вас. Когда речь идет о деньгах, всегда считается, что достаточно, и их никогда не хватает. Я думаю, что, во всяком случае, те проблемы, о которых мы сегодня услышали, мы постараемся их скорректировать в сторону решения и по финансированию отдельных работ - там коллеги рассказывали с мест.

В.Л.Янин: Очень хорошо.

В.В.Путин: И по дополнительному субсидированию, в том числе на поддержку тех, кто работает на раскопках, - студентов и так далее. Я вернусь в Москву, мы это сделаем, сделаем быстро. Как у Вас здесь работа идет? Вы довольны?

Е.А.Рыбина: А вот студенты пускай расскажут.

В.В.Путин: Ребята, как работа вам здесь? Нравится? Как работа идет?

А.А.Чурсин: Да. Ударными темпами. Работа хорошая.

М.В.Петухова: Даже слишком.

В.В.Путин: Ну да, я вот удивился, как вы находите эту бересту? Я бы, наверное, ее не определил даже. Она же такая маленькая, черненькая.

Н.А.Макаров: Ручной труд, ручная переборка. Это те константы, которые не меняются. Здесь никакие механизмы и средства модернизации невозможны. Это ручной труд студентов, их ответственность. Я 30 лет назад здесь, на Троицком раскопе, начинал как участковый и никогда не думал, что Председатель Правительства может приехать на это место, и мы, грешные, будем обсуждать проблемы археологии вот в такой компании.

С.В.Трояновский: Владимир Владимирович, там за спинами операторов видите кучу земли? Это все перебранное руками школьников и студентов отвал. Это сотни кубов грунта, который каждое лето мы вынуждены куда-то увозить, потому что здесь его просто уже нельзя складировать. Это все просеяно ручками. Ничем больше мы это сделать не можем.

В.Л.Янин: Владимир Владимирович, посмотрите на стенку. Представляете себе, вот этот 8-метровый слой ...

Е.А.Рыбина: Вы стоите, кстати сказать, ногами в середине X века.

В.Л.Янин: В середине X века. Это время Владимира как раз.

Реплика: Начало Новгорода.

Е.А.Рыбина: Да, начало Новгорода.

С.В.Трояновский: Все, что сохраняется здесь, - это, конечно, благодаря не только людям, но и нашим особым климатическим условиям: огромное количество влаги, которое выпадает на нас, озеро Ильмень. И в целом культурный слой - это такая плавающая в воде субстанция, которую мы освобождаем сначала от воды, откачиваем постоянно насосами воду, иначе мы бы сейчас плавали в бассейне.

Если можно, два слова скажу о том, что у нас есть и подводная археология. Я приготовил небольшой буклет. Я представляю новгородский музей и общество любителей древности, которое у нас активно работает. Мы с 2005 года ведем работы на Волхове и нашли древний великий мост - один из сложнейших объектов коммунального хозяйства новгородцев, без которого город не мог жить, потому что Волхов не замерзает.

В.В.Путин: Мы сейчас только с губернатором обсуждали строительство еще одного моста.

С.В.Трояновский: Надеюсь, он будет не деревянный. Хотя это тоже великое искусство было, и мы нашли конструкции XII-XIII века. Совершенно уникальное сооружение. Мы докладывали об этом в прошлом году на первой европейской конференции в Регенсбурге. Там тоже удивились условиям работы: полное отсутствие видимости под водой, работаем зимой, потому что вода более прозрачная и нет навигации. Ну и тысячи артефактов - монеты, печати - все то, что падало в воду.

И ведем проект совместно с Венецией. Находим много общего не только в организации жизни, но и в политической системе новгородской республики. Поскольку условия там, в лагуне, и здесь, на Волхове, людей стимулировали к самоорганизации, к самоуправлению - всему тому, что было в основе республиканских институтов власти. И дальнейшее продолжение работ - это поиск судов. Мы очень хотим здесь найти древние корабли и впоследствии перейти к программе строительства музея древнерусского судостроения.

Вчера был день Военно-морского флота. Мы все-таки флот русский отсчитываем не от Петра, а хотим видеть его с X века.

В.В.Путин: Кто организует сами подводные работы?

С.В.Трояновский: Пока у нас здесь есть очень мощная организация дайверов - это любительское движение, начавшееся в 1980-е годы в Прибалтике, но в 1990-х годах выехавшее в Новгород.

Они - одни из первых энтузиастов - теперь уже профессиональные водолазы. Они работают и на Балтике по «Северному потоку», и в Новгороде каждую зиму (февраль-март) приезжают поработать здесь. Такое счастливое совпадение научных наших возможностей и еще профессиональных водолазов, способных работать здесь, в этих условиях.

В.В.Путин: Холодно же здесь.

С.В.Трояновский: Очень холодно.

В.В.Путин: Потом, Волхов же льдом покрывается...

С.В.Трояновский: Нет, он не замерзает. Это уникальная река. В силу того, что озеро очень плоское, неглубокое, ил зимними теплыми течениями поднимается и выносится в реку. Поэтому она замерзает только при очень низких температурах, и работать там - это экстремально.

В.В.Путин: Нет льда на реке, да?

С.В.Трояновский: Нет.

В.В.Путин: Как-то даже не обращал на это внимания.

С.В.Трояновский: Вода очень мутная. Если пойти купаться, увидите - весь будете потом в торфянистой массе.

В.В.Путин: А как вы оттуда достаете? Прямо из ила что ли?

С.В.Трояновский: Водолаз работает на дне. Дно неилистое, дно достаточно плотное, и там культурный слой стратифицированный, как мы говорим. Есть слои XV, XII века.

В.В.Путин: Странно как, воды реки не унесли это?

С.В.Трояновский: Знаете, конечно, какие-то предметы улетели. Но есть определенная турбулентность, какие-то гидропотоки, которые все это оставляют. Тем более, если были конструкции моста, они создавали каркас, вокруг которого предметы просто засасывало, и они оставались на своих местах. Сотни находок: монеты,  печати, уникальные маленькие вещи.

В.В.Путин: Да, я посмотрел. Но в море - понятно, там все лежит веками. А здесь течение все-таки...

С.В.Трояновский: Изучение траектории падения предметов нам показывает, что они все-таки не уходили далеко, а ложились в определенной полосе, вдоль линии моста на протяжении 10-15 метров, не дальше.

В.В.Путин: Очень интересно.

С.В.Трояновский: Развиваем подводную археологию тоже.

Н.А. Макаров: Я, по-видимому, как единственный неновгородец, который отвечает в некоторой степени за общее состояние этой отрасли, должен сказать, что в прошлом, 2009 году,  в Росси производилось около 1600 раскопочных проектов. Это те количественные показатели, которые показывают, что происходит в стране. Конечно, для такой страны как Россия это не слишком много, но и не слишком мало.

В.В.Путин: 1600, да?

Н.А. Макаров: 1600, да. Было выдано 1600 открытых листов на полевые работы. Конечно, работы разного масштаба, но это некий показатель активности отрасли. Так что археологии немало. 25% - это работы, которые ведутся как чисто научные проекты, как исследования, которые финансируются из бюджетных денег как исследовательские проекты. 75% - это охранные работы, которые связаны со строительством и которые как бы предваряют приход строителей на стройплощадки. Три академических археологических института издают примерно 150 книг в год. Мы не можем дать общие такие цифры по стране, и в общем можно сказать, что археология, средневековая история России, сегодня во многом пишется пером археологов, потому что вот эти вот пять метров слоя - от Владимира до Ивана III - археологи уже знают это время лучше, чем историки. Этот касается, конечно, и более ранней истории, поэтому понять предысторию и историю России без археологии, конечно, сейчас невозможно.

В общем, в отрасль приходят молодые люди, мы многих видим, кто сидит сегодня за этим столом. Происходит модернизация техническая, хотя землю руками и перебирают, но много сейчас и новых приборов, новых лабораторий - все это есть. Меньше, чем на Западе, конечно, и понятно, что мы во многом отстаем в технологическом плане. Но многое и делается, процесс идет. Ну, наверно, мы о проблемах тоже должны говорить.

В.В.Путин: Я думаю, что главным образом.

Н.А.Макаров: Да?!

В.В.Путин: Пожалуйста, можно переходить.

Н.А.Макаров: Можно о проблемах, да?! Что мне кажется? Во-первых, вот эти 25% чисто научных исследований. Хотя, конечно, в приличном обществе о деньгах говорить неудобно, но все-таки мы сейчас подошли к такой черте, что если научной археологии в России будет меньше, то ясно, что это будет очень серьезный шаг назад.

Мы должны поддерживать отрасль, например тот же Троицкий раскоп, на каком-то минимальном уровне - так, чтобы у нас были исследования новые и по грекам (Вы видели сегодня Фанагорию), и по Дербенту, и по таким классическим памятникам, важным для понимания разных культур и культурного многообразия России, о котором Вы сегодня говорили, и какой-то хронологической длительности ее истории. Иначе мы бесконечно будем отрезать ее основную хронологическую протяженность, бесконечно зацикливаться на нашей новейшей истории, на тяжелых последних полутора столетиях и забывать о том, что у нас еще есть тысячелетие истории освоения человеком территории России, которое нам дано в археологии. Поэтому важно, конечно, чтобы научные проекты были.

Да, еще очень важно, чтобы охранная археология все-таки исполнялась серьезными научными организациями у нас. В Европе кто занимается охранной археологией - это государственные структуры: музеи, государственные департаменты культуры, университеты. И у нас в общем так было. Но сейчас у нас довольно много коммерции сложилось вокруг археологии. Почему-то во многих регионах - это не касается Новгорода - администрации сочли, что у нас государственные археологические учреждения не нужны, сократили археологические отделы в музеях, археологические лаборатории в университетах. И вместо них возникли какие-то непонятные фирмы, которые то появляются, то исчезают, которые выполняют какие-то разовые археологические заказы - никаких книг, никаких публикаций, никакой научной продукции, то есть это вот какая-то чисто коммерческая деятельность, связанная со строительством, которая, в общем-то, не способ развивать сферу охраны наследия. Поэтому нам бы очень хотелось, чтобы в сфере охранной археологии продолжали бы работать академические институты, университеты, музеи, которые прекрасно сочетают практическую задачу сохранения наследия и задачу его изучения.

В.В.Путин: Это связано с другой проблемой - проблемой незаконных раскопок.

Н.А.Макаров: Да, Владимир Владимирович, да. Эта тема может обсуждаться?

В.В.Путин: Конечно.

Н.А.Макаров: Она, конечно, очень болезненная. Понятно, что у нас зарегистрировано 70 тыс. археологических памятников, они находятся официально на учете в Министерстве культуры. Это, конечно, меньше, чем во Франции, где полмиллиона, но даже там их довольно трудно охранять. У нас страна большая, не поставишь милиционера у каждого памятника, но все-таки те процессы, которые сейчас идут с расхищением, так сказать, археологического наследия  - очень серьезные и очень тяжелые процессы. Я веду полевые работы во многих регионах, и везде мне говорят о том, что памятники разрушаются. Вот я работаю в Суздале, и на 70% суздальских селищ есть свежие следы грабительских раскопок. Это значит, что там люди ходят с детектором, вынимают эти печати, древние вещи, которые сегодня показывали, и все это продается. И что мне кажется сейчас опасным и тревожным - эта вот «отрасль» хочет сегодня какого-то общественного признания.  Эта незаконная археология позиционирует себя как некая альтернативная сфера археологии, которая тоже имеет право на существование. Есть ученые, академики в очках, а есть и вот такие нормальные ребята, которые приехали, покопали, больше добыли, вывесили все это дело в Интернете - вот в этом году вышло мелованное издание..

В.В.Путин: Народные археологи это называется.

Реплика:  Да какие народные!?

Н.А.Макаров: Народные археологи на хороших внедорожниках... В этом году вышло издание на мелованной бумаге, в котором коллекция из этих грабительских раскопок. Их никто уже не прячет, просто издают открыто, хотя всем понятно, что это не случайные находки - это вещи из наших разграбленных памятников. Есть какие-то попытки...

В.В.Путин: Легализации?

Н.А.Макаров: Легализации. Вот над этим хорошо бы подумать. Я понимаю, что очень сложная сфера, и здесь не найти простых путей. Это, в общем-то, не наша болезнь - она мировая, она есть и Европе, Вы знаете. Но надо всем вместе подумать, что мы можем сделать. Потому что иначе мы просто потеряем значительную часть нашего археологического наследия.

Е.В.Торопова: Мне бы хотелось еще добавить, что в Российской империи кладоискательство было запрещено на законодательном уровне. В нашем государстве, к сожалению, кладоискательство не запрещено. А это значит, что любой человек может взять металлодетектор и пойти искать клад. Табличку у каждого памятника мы поставить не можем, да и не считаем, в общем-то, это правильным, потому что это будет информация для тех же грабителей.  И, как нам кажется, - мы часто обсуждаем эту тему - может быть, имеет смысл ввести лицензирование на металлодетекторы, чтобы не каждый человек с улицы пришел, купил и пошел грабить наше национальное достояние.

Н.А.Макаров: 30-40 тысяч - это сейчас доступно.

В.В.Путин: Вы знаете, лицензировать можно, конечно, но не думаю, что это будет серьезным ограничением на пути к незаконным раскопкам. Для этого нужно их сначала признать незаконными, Вы правильно сказали. Но у нас на правовом уровне этот вопрос не отрегулирован. Нужно обсудить этот вопрос и с вашим профессиональным экспертным сообществом, и с общественностью обсудить. Я обязательно попрошу нашу фракцию в Государственной Думе, «Единую Россию», чтобы они занялись этим, подумали, серьезный анализ провели,  вместе, разумеется, - еще раз повторяю - с экспертным сообществом - и потом пришли к какому-то общему решению. Это действительно такая тонкая вещь, но она не отрегулирована совсем. Это не значит, что все нужно запрещать, но нужно это отрегулировать. Хотя и в Российской империи было запрещено, но мы сейчас смотрели раскопки на Таманском полуострове. По-моему, там, начались с чего раскопки-то? Солдаты просто траншею копали. Вот так начинали.

Е.В.Торопова: Тем не менее, что касается Новгородской губернии. Есть очень интересные документы в архиве Института истории материальной культуры, которые свидетельствуют о том, что находчики кладов очень быстро сдавались в соответствующие органы и находки поступали либо в императорскую археологическую комиссию, либо в Государственный Эрмитаж. И, судя по всему, это достаточно жестко контролировалось на уровне исправников, полицейских и так далее.

В.В.Путин: Давайте проработаем это. Обязательно это сделаем.

А.М.Смирнов: Я хотел бы добавить конкретный пример. Александр Смирнов, Санкт-Петербург, Институт истории материальной культуры. Мы копаем на Рюриковом градище. И, собственно, каждый год, приезжая после зимы на раскопки, мы находим весь берег, все поле, весь градищинский холм, изрытый ямами от металлоискателя. Понятно, что там нельзя поставить у каждого памятника человека, который будет его охранять, но, во-первых, какая-то уголовная ответственность или какая-то очень серьезная административная нужна. Во-вторых, должны все-таки как-то содействовать власти местные.

Реплика: Надзор милицейский.

А.М.Смирнов: Вот два конкретных примера. В прошлом году девочки пошли купаться и увидели на берегу человека с металлоискателем, прямо во время работы экспедиции. Но мы его нашли, задержали, позвонили в милицию. Приехала милиция, что-то написали. Я милиционерам говорю: «Что вы будете делать?» Они мне говорят: «Мы его три часа подержим, а вечером отпустим». Я говорю: «Металлоискатель заберете?» Они говорят: «Нет, мы не можем забрать».

Осенью мы приезжали. Тоже застали человека с металлоискателем. Я позвонил в милицию. Мне сказали, что им сейчас некогда и, может быть, приедут завтра.

В.В.Путин: Понятно.

Н.А.Макаров: По закону, кстати, они могут задерживать за металлодетектор, потому что та поправка, которую пробил Кибовский (А.В.Кибовский - руководитель Росохранкультуры), регулируется административным кодексом, она работающая.

А.М.Смирнов: Вот два конкретных примера...

С.В.Трояновский: Если можно еще, Владимир Владимирович.

В.В.Путин: Примеры, говорят, что не очень работает.

С.В.Трояновский: Коль скоро мы в Новгороде, я бы хотел сказать, что мы со своей стороны, как археологи, тоже чувствуем ответственность за, может быть, низкий уровень просвещения на эту тему. Потому что многим раскопки действительно представляются как просто извлечение ценностей из земли. Вот Вы здесь находитесь, на раскопе, и Вы, наверное, посмотрели, что мы пытаемся возможными способами максимально популяризировать работу археологов, делая ее как бы в режиме онлайн. То есть любой желающий может приехать в Новгород, зайти на раскоп и посмотреть, как это происходит. Здесь все важно - и слой, и конструкция, и постройки, находки, чтобы это не было тайной за семью печатями, каким-то клановым интересом археологов.

В.В.Седов: Владимир Седов из Института археологии. Я хотел бы привлечь внимание к особому комплексному виду памятников, которые тоже требуют особого внимания. Это, собственно, архитектурно-археологические памятники. Вот, например, в окрестностях Новгорода есть 6 монастырей или монастырских объектов, которые считаются федеральными памятниками архитектуры. На самом деле они уже развалились, являются или руинами, или холмиком прикрытым. Внутри них есть некоторые фрески. Так что это это очень редкие памятники - Сковородский монастырь, Кириллов, которые очень трудно достижимы, они отделены несколькими речками. И где производить раскопки? Вот Вы сегодня видели, Илья Антипов Вам показывал: тут нормальная ситуация, когда стоящее здание, его раскапывают и тут же приходят реставраторы.

Очень большая проблема и в Новгороде, и по всей России с памятниками, которые во многом даже не учтены, которые... начинаешь их копать, а там лежит каменная церковь. После этого что с ней делать? Засыпать ее, как обычно это делается? Тогда она опять находится там, в земле, ее никто не видит. Значит, после таких раскопок должны приходить реставраторы.

Нужно придумывать какой-то проект, с тем чтобы это показывать. Это не чисто новгородское - там на Псковской земле я могу назвать 15 таких памятников. Есть разрушенные в советское время монастыри с соборами XV-XVI веков, находящиеся в полуруинном состоянии или под холмом. Это уникальные памятники, их всего-то, наверное, по стране насчитается 45-50. Но вот в них есть какая-то особая сложность, поскольку здесь нельзя ограничиться только раскопками, здесь следом за этим нужно придумывать музеефикацию или реставрацию и способ это показывать.

Один из бизнесменов здесь, на Новгородской земле, на таких памятниках ставит на холмах кресты - хорошее дело, отмечается, где это. Но в общем речь идет об очень хрупких, очень нежных памятниках, с которыми нужно что-то делать. Надеюсь, я не очень долго говорю. Например, я знаю, Сковородский, Кириллов, еще несколько, не буду называть, монастырей...

В Кириллове место храма и двух трапезных, каких-то башенок XVIII века (сам храм XII века) окружены водой - туда просто трудно дойти.

Знаю про Сковородский монастырь, где местная реставраторша на какие-то небольшие деньги попыталась найти и нашла фрески. Памятник, известный по довоенным фотографиям.

Мне кажется, что здесь нужен какой-то стык. Может быть, это действия, которые связаны с тем, что раньше, до революции, такой надзор осуществляла археологическая комиссия. То есть здесь должно быть государственное регулирование, может быть, подсчет таких памятников.

В.В.Путин: Правительственная комиссия была?

В.В.Седов: Да, она была императорская. Она сочетала в себе функции надзора, разрешения и исследования. Императорская археологическая комиссия.

В.В.Путин: У нас сегодня ничего подобного нет?

Реплика: Есть соглашение о сотрудничестве между Академией и Росохранкультурой. Оно нормально работает, хорошо взаимодействуют.

В.В.Путин: Но нет структуры административной, которая бы занималась решением подобных...

Реплика: После революции эта комиссия превратилась в Государственную академию истории материальной культуры, наследником стал Институт истории материальной культуры в Санкт-Петербурге.

В.В.Путин: Да, но это исследовательское учреждение. Не имеет административных функций. Нужно подумать над этим. Кстати, нужно подумать и над укреплением правовой базы, и над административным сопровождением. Что касается ваших озабоченностей, то они понятны и известны. Только это, конечно, дорого очень.

Нужно своевременно тогда просто включать в бюджеты соответствующих организаций эти расходы. Даже не понять, наверное, сколько они будут стоить. Потому что только после раскопок можно примерно хоть обрисовать объем предстоящих работ. А в бюджет надо включать еще до того, как раскопки начались.

В.В.Седов: Владимир Владимирович, это только одна сторона вопроса всей археологии. Просто их очень немного. Поэтому, может быть, имело бы смысл обратить на это внимание.

В.В.Путин: Я думаю, кому в этом случае нужно выделять ресурсы? Министерству культуры, наверное, нужно выделять, это по линии Министерства культуры, наверное, нужно делать. Хорошо. Мы подумаем, посмотрим. Это не значит, что мы завтра начнем реставрацию, но идея правильная и я с министром обязательно поговорю на эту тему. Надо объем хотя бы определить. Первый шаг сделать.

С.В.Трояновский: Здесь есть существенный момент, который касается отсутствия вообще такой вот очень важной для нас жесткой смычки между реставрационными работами на памятнике архитектуры и археологическими исследованиями. Министерство культуры методично вычеркивает из заявок на финансирование этих работ археологию, которая должна как-то искать свои пути финансирования. И, кроме того, скажем, если реставрационные работы избавлены от НДС, то мы, к сожалению, обязаны платить это, хотя, как Вы понимаете, сферы деятельности одни и те же - сохранение наследия. Эта ситуация начала развиваться в начале 1990-х годов, и мы ждем, когда она будет как-то выровнена. Чтобы реставраторы и археологи понимали, что занимаются одним и тем же, и платят те же налоги.

В.В.Путин: Я не понял - археологи платят НДС с чего?

С.В.Трояновский: С тех видов деятельности, которые мы ведем, с раскопок в том числе. Я возглавляю археологическую часть музея и знаю, что мы обязаны 17% отдавать.

Е.Н.Носов: Но не бюджетные экспедиции...

С.В.Трояновский: Если академические - то да, а музей, например, обязан платить, нас не освобождают от налогов.

Н.А.Макаров: А исследовательские учреждения не платят.

Д.В.Куриленко: Владимир Владимирович, сейчас возникает очень парадоксальная ситуация, когда экспедиции выделяется некое количество денег, а эти деньги тратятся потом на закупку каких-то материалов, на зарплаты людям, и с этих зарплат, которые платятся, ну, допустим, студентам, которые приезжают, - их работа пусть немного, но все-таки оплачивается, - и с этих денег, с этих зарплат тоже снимаются налоги. То есть, по сути, получается, вроде дают много денег - ну как много, все равно не очень много, но какие-то деньги, - потом эти же деньги снимаются...

В.В.Путин: Это общее правило. Налоги надо платить. Здесь улучшение ситуации должно идти просто по другому направлению - повышению зарплат. Платить надо больше.

Е.В.Торопова: Елена Торопова, Новгородский государственный университет. Хочу коснуться еще одного очень важного вопроса - сохранение нашего археологического наследия. Дело в том, что сейчас ситуация в нашей стране изменилась кардинально: хозяйственное освоение, приватизация земли происходит. В то же время документация на известные памятники археологии - Николай Андреевич, у нас в России около 40 тысяч известно, да?

Н.А.Макаров: Мы считаем 49 тысяч, Минкульт считает 70 тысяч.

Е.В.Торопова: Значит, около 50 тысяч известных памятников, причем я хочу сказать, что это только вершина айсберга. Ежегодно, выезжая в археологические разведки, мы открываем все новые и новые памятники. Но и те памятники, которые известны, - их границы на сегодняшний день не установлены, хотя в 73-м федеральном законе было прописано, что в течение пяти лет провести инвентаризацию памятников. Часть памятников сейчас находится в частном владении, на которые мы не можем попасть.

Вот в прошлом году мы проводили инвентаризацию в Демянском районе, это озеро Вилье, Селигер, не попасть на территорию памятника. И чем дальше, тем больше эта проблема становится такой валообразной.

Насколько я знаю, финансирование на установление границ памятников, установление правового режима памятников фактически не выделяется. На мой взгляд, это очень серьезная проблема, на которую стоит обратить внимание.

В.В.Путин: Нужно подумать еще и о том, чтобы обеспечить доступ к памятникам в любом случае, вне зависимости от решения проблем собственности. Вот как с лесом.

Е.В.Торопова: Да, возможно.

В.В.Путин: Как у нас лес - может быть сдан в аренду, но это не значит, что туда никто не может зайти. Здесь тоже самое должно быть. Это может быть на территории какого-то частного владения, но тот, кто приобретает те или другие территории, те или другие сооружения, он должен заранее знать, что на его территории находится вот такой-то памятник и этот памятник должен существовать в определенном режиме. И люди должны знать об этом заранее.

Е.В.Торопова: То есть должны быть определенные ограничения.

В.В.Путин: Да, совершенно верно. Ограничения, связанные с использованием этих памятников и территорий, на которых они находятся. Об этом тоже можно подумать. Я пометил тоже.

Е.А.Рыбина: Мне кажется, все-таки нужно вернуться к проблеме, которую Владимир Александрович поднял, - это образование. Потому что без профессиональных археологов, без подготовки профессиональных археологов ничего не сделать.

В.В.Путин: Но у нас же, по-моему, неплохая школа и подготовка.

Е.А.Рыбина: Большие проблемы сейчас с Болонской системой. Мы с трудом - с трудом! - в течение прошедшего учебного года для нашей кафедры археологии Московского университета пробили профиль, то есть специализации как таковой не будет, но полный курс, набор дисциплин будет читаться. А чтобы археология была признана как дисциплина для специализации - она вообще не существует, нигде не прописана, ни в каких государственных реестрах, ни в чем... А ведь это основа основ гуманитарных наук на самом деле. Она добывает источники для нашей истории.

Реплика: Главное - это все было, это все было, все нормально работало. Дело не в Болонской системе - там два уровня. Не в ней дело. Специализация исчезла, соответственно, осталась история в целом. Вот и все.

В.В.Путин: Я как раз хотел это сказать. Дело совершенно не в Болонской системе. Это наши внутренние решения. Это не имеет отношения к Болонской системе.

Е.В.Торопова: Дело в том, что в рамках учебного плана надо читать специальные дисциплины, а потом археология - это еще практика, очень серьезная практика для студентов, которые хотят стать профессиональными археологами. Это не значит, что студент просто съездил на две недели на практику и после этого он может вести самостоятельные раскопки.

В.В.Путин: Я понимаю. Но разве на истфаках нет соответствующей специализации?

Е.В.Торопова: Специализации «археология» нет.

Н.А.Макаров: Проблема в том, что специализация при Болонской системе «археология» наступает только с магистратуры. А это два года. А у нас сейчас спецкурс археологический начинает читаться после первого курса, со второго курса. Они читают четыре года. То есть получается в два раза меньше времени.

Реплика: Это в Московском университете, а в Ленинграде всегда было с самого начала, с первого курса начиналась археология.

В.В.Путин: И так продолжается?

Реплика: Сейчас продолжается. Но из-за того, что специализацию сняли как таковую, оставили общую историю, то часов на эту специализацию осталось гораздо меньше.

В.В.Путин: И такая специализация снята вообще, что ли?

Ответ: Снята. Нет специальности. Я окончил университет в 1971 году, историк-археолог. Вот моя специализация в моем дипломе.

В.В.Путин: А сейчас нет?

Ответ: А сейчас нет!

Реплика: У меня в дипломе не стоит.

В.В.Путин: Еще до Болонского процесса...

Реплика: До Болонского процесса, да... Профессия есть, специальности нет.

В.В.Путин: На юридических факультетах там одна специальность - правоведение. А на самом деле специализаций гораздо больше.

Т.К.Чураков: Чураков Тимур, студент 6 курса Санкт-Петербургского государственного университета. Я бы хотел на эту тему добавить, что сейчас в Санкт-Петербургском и Московском университетах есть автономное право принимать стандарты образования и создавать свои формы обучения. Я говорю это к тому, что у нас планируется отменить вечернюю и заочную формы.

Реплика: Отменили уже.

Т.К.Чураков: Да. Для нас очень важно - сохранить такую форму обучения. Потому что половина студентов нашей кафедры учится на вечернем отделении, соответственно, имеет возможность работать. Мне кажется, этот закон об автономиях как-то нужно пересмотреть.

Е.А.Рыбина: В Москве у нас пока до этого не додумались.

Реплика: Отменили, кроме одного факультета. В Ленинграде уже не будет приема на вечернее и заочное отделения.

В.В.Путин: Это право университета. Я с ректором поговорю, он человек разумный. Я так понимаю, что предоставили это право университетам.

Т.К.Чураков: Это большая проблема, в том числе и для преподавателей, которые теряют часы соответственно.

В.В.Путин: Руководство университета, по-видимому, считает, что оно должно оптимизировать свои ресурсы, сконцентрировать их на важнейших направлениях. Я обязательно с ректором поговорю. Я не говорю о том, какое решение там будет принято, потому что надо смотреть на проблему в комплексе, в целом.

И.В.Антипов: Я преподаватель Санкт-Петербургского государственного университета, руководитель археологической экспедиции по раскопу палаты Василия Калики, Антипов Илья Владимирович. Кафедра истории русского искусства. Конечно, мы очень переживаем из-за того, что уходят студенты-вечерники. Вечерники подчас лучше дневников - они работают, они уже работают по специальности, работают в музеях.

Заочные студенты ездили со всей России, тоже у нас учились. Конечно, очень жалко, что сейчас уходят, в том числе, и с археологии.

Реплика: Вечерники - как раз люди, которые хотят заниматься. Потому что им надо работать. Я, например, как Тимур, учился параллельно на двух факультетах: на одном - на дневном, на другом - на вечернем, на археологии как раз. Собственно, теперь ни у кого такой возможности не будет. Это значит, что люди, которые хотят заниматься наукой, не смогут этого делать, получить образование.

В.В.Путин: Тоже нужно обсуждать с руководством вашего университета. Мы с Николаем Михайловичем поговорим.

Реплика: Спасибо. Надеемся.

А.В.Долгих: Меня зовут Андрей Долгих. Я из Института географии. Занимаюсь археологическим почвоведением.

Знаете, мы все любим науку, мы учимся, вот мы подняли вопрос образования. Потом появляется следующая проблема для молодого специалиста - надо работать дальше по специальности. Мы хотим заниматься наукой, но для молодых специалистов отсутствуют ставки. К сожалению, получить ставку либо в структуре РАН, либо в структуре других научно-исследовательских институтах становится очень сложно, потому что, хотя есть программа на выделение новых ставок для молодых, движение молодых ученых продолжается, но, к сожалению, до конца это еще не доходит. И в итоге мне, к примеру, человеку, закончившему аспирантуру, достаточно сложно было найти ставку в родном институте.

Мы понимаем, что наука - это то дело, которое не приносит деньги в таком количестве, которое мы можем получить в бизнесе. Оно приносит нам громадное удовольствие, и мы даем действительно новые знания. Но отсутствие даже ставок... Помимо того, жилье, надо содержать семью...

В.В.Путин: Очевидно для всех, что мы не можем раздувать бюджетные учреждения. Вы совершенно правильно заметили, ставка сама по себе, она, может быть, не является таким тяжелым обременением для государства. Но за этим последует необходимость решения других вопросов, связанных с тем же жильем, и так далее. Но в целом мы удовлетворяем заявки Академии наук и институтов Академии наук. Наверное, хотелось бы им больше. Наверное. Но то, что они нам формулируют, мы стараемся это делать, и вы знаете, что за последнее время мы в разы увеличили финансирование Академии наук в целом.

Думаю, что все-таки маловато пока уделяется внимания гуманитарным направлениям. Это правда. К сожалению, так было всегда.

Тем не менее с руководством Академии поговорим на эту тему. Так много-то вам и не нужно. Сколько у вас научных сотрудников?

Н.А.Макаров: У нас 153 человека - это штатная численность московского института. Еще примерно 70 человек мы держим на внебюджетных ставках благодаря охранным раскопкам. Мы в последние пять лет взяли пять молодых сотрудников на бюджетные ставки, и еще у нас, наверное, человек 20 молодых на этих внебюджетных ставках. Они очень, конечно, полезны, потому что дают возможность людям остаться в науке, не увеличивая нагрузку на бюджет. Те ставки, которые Академия нам дала четыре года назад, были очень полезны. Если бы еще какой-то вброс, хотя бы небольшой, был произведен, это, конечно, дало бы какой-то импульс для обновлений: появляются молодые лица...

В.В.Путин: Небольшой - это сколько?

Н.А.Макаров: Понимаете, четыре молодых человека, взятых в институт, - для института это было важно, потому что изменился какой-то климат...

В.В.Путин: Когда вы их взяли?

Н.А.Макаров: Это было, наверное, года три назад.

В.В.Путин: То есть настала пора взять еще четырех человек?

Н.А.Макаров: Пора взять еще четырех человек. У нас все в комплексе тянется. Тянется, конечно, и пенсионная вещь. Но все-таки, например, если доктор наук получает сейчас 25 тысяч, если он переходит сейчас на пенсию, то он сразу переходит на 10, на 9 тысяч. То есть в 3 раза все это теряется. Ну что мы делаем? У меня тоже не так много. Мы дробим ставки - у меня на одной ставке четыре человека, по 0,25. Но это позволяет, во-первых, этим людям платить надбавки, этих людей держать в штате, платить годовые премии и так далее - они остаются при деле.

Но если б мы сделали, как на Украине, как мне рассказывали, что крупные ученые, предположим, если им сохраняли тысяч 20, то можно было резче решать кадровую проблему. Почему? Если с человеком ты работаешь 30-40 лет, в общем-то, сократить такого человека - не бездельника, еще и с головкой все нормально, то есть может работать... И тут получается, что берешь молодого - надо сокращать. Но где-то эту финансовую вилку по возможности, может быть... Ведь не так же много у нас докторов наук, и в принципе это позволило бы как-то сделать более мягко. Так сделали вот в Киеве.

В.В.Путин: Еще раз скажите, как сделали? Мы понимаем, что есть проблема, она не такая, конечно, как в других отраслях. В академических институтах, конечно, формальный возраст выхода на пенсию - это чисто формальные вещи. Но все-таки проблема старения кадров - она существует, но нам не нужно бы ее консервировать так, как берестяные грамоты консервируются здесь, в новгородской глине. Понимаете, ее нужно решать с помощью обновления. Но я согласен с тем, что нужно бережно относиться - еще раз скажите, как там сделали, как Вы считаете, что помогает?

Н.А.Макаров: Там пенсия для крупных ученых составляет 2/3 зарплаты, и человека можно подготовить, понимаете? Не сбросить его с 26 тысяч на 8, на 9...

В.В.Путин: Это так называемый коэффициент замещения.

Н.А.Макаров: Может быть, так. Я не знаю, как это называется.

В.В.Путин: Разница между заработной платой и...

Н.А.Макаров: Это можно было более решительно делать!

В.В.Путин: Это сделано именно для ученых.

Н.А.Макаров: Для ведущих ученых. Не для всех сотрудников, конечно.

Е.А.Рыбина: Владимир Владимирович, еще одна тема, которая никак не связана с финансами, если можно затронуть. Россия - одна из немногих стран Европы, которая не подписала Европейскую конвенцию об охране археологического наследия.

В.В.Путин: Подписала.

Е.А.Рыбина: Подписала? Но не ратифицировала.

В.В.Путин: Мы подписали, но пока не ратифицировали.

Н.А.Макаров: Непонятно почему, потому что документ на нас никаких особых обязательств не налагает. Но это очень важный концептуальный документ, который закладывает некие научные основы сохранения археологического наследия.

И когда мы встречаемся с нашими коллегами в Европе, на нас как-то смотрят: почему, это какая-то специальная политика России, у вас какое-то особое мнение, почему? Конвенция - очень разумный документ, который как раз закладывает изучение, так сказать, обращение с археологическим наследием на научной основе, который понимает археологическое наследие как источник новых знаний о прошлом. Это такие очень хорошие положения, которые отсутствуют в нашем национальном законодательстве. Кстати, я думаю, что ратификация конвенции способствовала бы тому, что мы смогли бы на равных основаниях взаимодействовать с нашими коллегами в Европе и, так сказать, воспринимались бы более адекватно, что ли.

В.В.Путин: Мы подписали ее в 1992 году, до сих пор не ратифицировали. И действительно возникают связанные с этим проблемы, которые возникают во взаимоотношениях с коллегами за рубежом. Даже Украина отказала в прошлом году в подключении наших специалистов к раскопкам в Крыму на том основании, что у нас не ратифицирована эта конвенция. Мы вернемся к этому. Это правильно абсолютно, согласен. Постановка вопроса верная, мы вернемся к этому.

Н.А.Макаров: Еще один вопрос, если можно. Вот мы сидим в раскопе, отсюда извлечена масса древних вещей, которая где-то должна храниться. У нас в нулевые годы были сформированы очень большие археологические коллекции. И по закону мы их должны в трехлетний срок сдать в музей.

Сейчас складывается такая парадоксальная ситуация. Музеи не очень хотят и не очень могут эти коллекции принимать, потому что объемы хранилищ ограничены, коллекции большие, а музеи часто хотят взять какие-то отдельные раритетные вещи, наиболее яркие, наиболее экспозиционные, а массовый материал брать не хотят. В то же время мировая практика требует того, чтобы мы брали какую-то часть новгородского дерева, часть керамики, какие-то вещи, которые не обладают большой экспозиционной ценностью, но они являются источником. Сейчас все увлекаются исследованием древнего ДНК. В советское время мы не имели возможности брать кости из древних погребений. Поэтому, когда сейчас нам предлагают провести какие-то исследования по ДНК, эпохи бронзы, кто от кого произошел, мы не можем. Мы раскопали огромные могильники - кости не сохранили. Деньги потрачены - материала нет.

Хотелось бы, чтобы с теми коллекциями, которые у нас сейчас накоплены, этого не произошло. Наверное, можно предусмотреть создание для них специальных хранилищ. Это не очень дорогое дело. Потому что массовый материал (керамика или кости) не требует каких-то особых условий хранения. Это могут быть неотапливаемые помещения, могут быть какие-то пятиэтажки, здания без евроремонта. Но надо над этим думать и как-то процесс налаживать.

Если бы были даны какие-то соответствующие рекомендации Министерства культуры, я думаю, это было бы очень полезно. По крайней мере, надо начать думать об этом. Быстрого решения мы не найдем, но заниматься надо.

В.В.Путин: При музеях?

Н.А.Макаров: При музеях, я думаю, при музеях, да.

В.В.Путин: Ну да, если массовый материал, то недорогие хранилища.

Н.А.Макаров: Да. Конечно. Вот смотрите, тоже новгородское дерево. У нас сейчас жарко, в этих самых спилах история климата. Ведь история климата отражена в толщине этих колец. Это уникальный материал для изучения климатической истории Восточной Европы. Не позаботимся, не сохраним, потеряем, и придется еще раз Троицкий раскоп очередной закладывать, собирать эти спилы - а это огромные деньги! Потом, гораздо дешевле и практичнее сохранить часть того, что уже здесь собрано.

В.В.Путин: Это у вас какой век, X, да?

Реплика: Век X, да.

В.В.Путин: Климат тогда какой был?

Реплика: Очень теплый климат, Владимир Владимирович. Экспансия России на Север - это всегда эпохи теплого климата. X и XII век - это зона климатического оптимума. Именно тогда было активное движение на Север.

В.В.Путин: Было жарко как сейчас?

Реплика: Жарко, как сейчас, по-видимому. Жарко и влажно. Именно поэтому они могли наладить здесь земледелие. Перейти к нормальному земледелию, пахать. Именно на волне этого климатического оптимума славяне Север и освоили.

Сейчас один из важных общеисторических фактов, который дает археология, - ее выход на большую историю. У нас есть климатические колонки. Это довольно хорошо все разработано, этому можно верить.

В.В.Путин: Если посмотреть, что происходило раньше и экстраполировать на то, что будет в будущем, - у нас когда похолоднее-то будет?

Реплика: Тут никого нет от Института футурологии...

Нам на семинарах рассказывали, что будет уже сейчас похолодание.

В.В.Путин: Кто, кто говорит?

Д.В.Куриленко: Специалист по каменному веку.

С.В.Трояновский: Если можно еще один практический аспект, связанный как раз с культурным слоем как с совершенно уникальным. Вы видите, Владимир Владимирович, какая феноменальная сохранность. Все под ногами лежит так, как будто это было потеряно вчера, а этому тысячи лет. Но, как мы понимаем, это чудо состоялось благодаря тому, что Новгород, оказавшийся в этой озерной котловине, окруженный валами, рвами, сохранял это до XX века. Но, разумеется, активная деятельность, прокладка линий, инженерных коммуникаций и прочее - все это дренирует слой. Он сохнет, а наши берестяные грамоты превращаются в труху.

Мы уже несколько раз пытались подавать заявки в различные фонды, в том числе в Президентский фонд, на разработку системы мониторинга состояния слоя, для того чтобы выяснить, в каких местах слой сохнет, где уровень воды изменился, где он стал более химически агрессивным по отношению к органике. Потому что без этих реальных мероприятий мы действительно немножко вслепую живем, не зная, что и где у нас высыхает. Хотя сами археологи, работавшие в городе в 1950-1960 годы, наблюдали, что качество древесины уже заметно ухудшилось.

В.В.Путин: Система мониторинга этого слоя - это что такое?

С.В.Трояновский: Это скважина. Это скважина, чтобы нам видеть сезонные миграции воды, изменения химического состава.

В.В.Путин: Нужно бурить скважину?

С.В.Трояновский: Да, сеть скважин, в том числе у раскопов, которые, мы тоже понимаем, осушаются.

В.В.Путин: Речь идет о работах именно здесь, в Новгороде?

С.В.Трояновский: Да, хотя бы в Новгороде отработать методику.

В.В.Путин: Сколько стоит эта программа?

С.В.Трояновский: У нас были расчеты по минимуму и по максимуму. Ну где-то около 15 млн получалось - вся сеть, которая была нужна.

В.В.Путин: Это по минимуму или по максимуму?

С.В.Трояновский: Это по минимуму.

В.В.Путин: Хорошо.

Реплика: Аналогичная ситуация и в Старой Руссе.

С.В.Трояновский: Это тоже наш город.

Реплика: Все города с таким сталкиваются.

В.В.Путин: По какому каналу это финансирование предполагалось?

С.В.Трояновский: Я думаю, что это в рамках мероприятия по сохранению наследия могло бы быть, через Министерство культуры. Потому что слой стоит на охране.

В.В.Путин: Как быстро можно развернуть эти работы?

С.В.Трояновский: Я думаю, что проектирование самой системы установки скважины можно было бы начать уже в следующем году, а поставить их в 2012-м, то есть это программа двух-трех лет. Затем вести наблюдения несколько лет.

В.В.Путин: Мы выделим вам необходимые деньги в этом году.

С.В.Трояновский: Спасибо.

Д.В.Куриленко: У меня такой вопрос. Понимаете, у нас здесь на раскопках и на других раскопах, на которых я бывал, вся документация ведется на миллиметровке при помощи карандаша. Это методика XIX века. А ведь у нас компьютеры уже давно появились!

Существует такой прибор, который называется электронно-лазерный тахеометр, - он у нас на кафедре в единственном экземпляре. Я имею в виду свой университет. Он один на всю кафедру, на всех студентов. Естественно, практически мы с ним работать не можем и в общем-то навыков таких больших не имеем. А в Европе это уже давно стало нормой. И мы в этом очень сильно отстаем. Нельзя Вас попросить выделить какие-то деньги, чтобы мы его купили, потому что это необходимо, - порядка 300 тыс.

В.В.Путин: 300 тысяч чего?

Д.В.Куриленко: Рублей, конечно!

В.В.Путин: Договорились.

Е.Н.Носов: У нас у всех вопрос, Владимир Владимирович. Что Вас подвигло приехать в Новгород и кто Вам подсказал? Какого человека благодарить?

В.В.Путин: Сегодня же праздник - это первое. И второе. Я же не первый раз уже приезжаю, я был в гостях здесь, и был как раз на этом раскопе. И в другие места тоже ездил. На Южный Урал ездил - смотрел, как там ведутся раскопки. В Старой Ладоге был.

Я считаю, что это очень важное направление деятельности. Это то, что дает нам представление о том, кто мы такие. А важнее этого ничего нет. Поэтому я хочу вам пожелать успехов.

Я пометил, о чем мы говорили. Здесь много чего полезного было сказано. Правовая база - обязательно над этим поработаем. Специализация археологическая - я не знаю, как быстро мы это решим, но с Министром обязательно переговорю. Доступ к памятникам - это тоже относится к правовой базе. С ректором Питерского университета тоже проговорим. Я не готов сказать сейчас, как он решит. Это, по сути, должно решать руководство самого университета, но я обращу его внимание на эту проблему - вечернего и заочного образования.

Добавим четыре ставки. Вы говорили про какой институт? Московский? Добавим в Институт археологии четыре ставки, финансируем дополнительно из бюджета.

Я подумаю по поводу коэффициента замещения в Пенсионном законодательстве. Сейчас не готов ответить, как мы будем это решать и нужно ли так делать...

Н.А.Макаров: Я думаю, что нужно. Будет легче сдвигать.

В.В.Путин: То, что нужно повышать коэффициент замещения, - это по всей экономике нужно делать, это наша цель. Можно ли делать это избирательно? Для ведущих ученых - может быть, мы подумаем.

Теперь. Подтолкнем ратификацию Европейской археологической конвенции. С хранилищем сложнее: они хоть и дешевые, но их надо строить опять. Тем не менее посмотрим, не такая уж это дорогая вещь.

И прибор, как он называется?

Н.А.Макаров: Тахеометр.

В.В.Путин: И система мониторинга за культурным слоем - это мы отфинансируем, начало работ уже в этом году отфинансируем.

Н.А.Макаров: Чтобы не было впечатления, что мы только просим,- это книга о 40 наиболее выдающихся открытиях в российской археологии, которые были сделаны в 1990-2000-е годы. Здесь есть и Новгород, и Старая Ладога, и Фанагория, и Дербент, который сегодня был на телемосте. Она показывает, что археология дает. Мы не только просим, но и многое приносим в наши музеи.

В.В.Путин: Благодарю вас. Спасибо вам большое!