Райан Чилкот (как переведено): Доброе утро! С нами премьер-министр Российской Федерации Дмитрий Медведев. Через 45 минут он выступит в качестве одного из ведущих ораторов здесь, в Давосе, на Всемирном экономическом форуме. Премьер-министр, спасибо большое, что Вы пришли к нам. Кстати, Вы первый лидер, который, который согласился на интервью без пальто – по-русски!

Мы с Вами говорили два года назад, тогда Вы убеждали инвесторов инвестировать в Россию, однако они по-прежнему настроены скептически. Что Вы планируете сказать им в этом году?

Д.Медведев: Скажу им, чтобы они приезжали в Россию и инвестировали. Насчёт скептицизма инвесторов здесь могут быть разные оценки. Мы посмотрели: ещё три-четыре года назад 7% инвесторов считали, что мы предпринимаем нужные усилия для того, чтобы создать правильные инвестиционные условия. Сейчас таковых 30%. Наверное, это тоже мало, но всё-таки есть динамика. Поэтому мы будем продолжать делать всё для того, чтобы инвестиционный климат в нашей стране стал максимально благоприятным для инвесторов.

Р.Чилкот: Сегодня Вы будете, в частности, говорить о приватизации. Правительство объявляло, что планирует в этом году продать доли в государственных компаниях на сумму 10–20 млрд долларов. Пакеты каких компаний, скорее всего, будут проданы в 2013 году?

Д.Медведев: Мы и в прошлом году заработали неплохие деньги на приватизации. Мы получили только от продажи акций Сбербанка порядка 5 млрд долларов. Что же касается этого года, то у нас впереди целый набор приватизационных сделок. Речь идёт о нашей крупнейшей судовладельческой компании «Совкомфлот». Речь идёт о нашем крупнейшем государственном банке – ВТБ. Речь идёт о целом ряде других крупных активов. И, естественно, мы продолжим мониторить ситуацию, будем принимать решение в зависимости от состояния рынка. Я надеюсь, что мы выйдем на те целевые показатели, которые наметили, и сможем заработать от приватизации даже больше, чем в прошлом году.

Но я бы хотел сказать ещё одну вещь в отношении приватизации. Приватизация – это не только деньги, хотя, конечно, они всегда нужны, нужны бюджету. Приватизация – это курс, это отчасти идеологическая вещь. Смысл в том, что мы ищем более эффективного хозяина, чем государство, потому что государство далеко не во всех случаях может выступать эффективным собственником. И это, мне кажется, не менее важным, чем зарабатывать деньги.

Р.Чилкот: Задам вопрос о целях приватизации – привлечение средств или снижение государственного участия в экономике? В прошлый раз, когда мы встречались, Вы говорили, что ваша задача – сократить участие государства в экономике. Однако участие лишь выросло… Почему, несмотря на то что Вам хочется уменьшить влияние на экономику, по сути, оно растёт?

Д.Медведев: Нет, оно не растёт. Есть просто некие знаковые вещи, по которым пытаются считывать курс. На самом деле общий объём государственного участия в экономике снижается – это объективно. Но очень часто говорят: хорошо, вы снижаете участие в экономике, а вот «Роснефть» приобрела пакет ТНК-ВР. Я уже неоднократно объяснял эту ситуацию, могу сказать ещё раз: она вынужденная. Когда партнёры разругались друг с другом, мы должны были принимать решение, кому достанется соответствующий пакет. И государство вынуждено было принять решение о его выкупе. Но, во-первых, это не значит, что навсегда, а во-вторых, наряду с выкупом государство также продаёт часть соответствующего пакета в «Роснефти», и это и есть приватизация. Поэтому там, где государство пришло в какой-то актив, это компенсируется тем, что происходит продажа базового актива, который является держателем соответствующего пакета, например ТНК-ВР (в данном случае я имею в виду «Роснефть»), и довольно значительная часть будет продана.

Р.Чилкот: «Роснефть» является второй крупнейшей компанией по производству нефти, которая торгуется на бирже – она очень интересна для инвесторов. После того как ВР получит свою долю, ей будет принадлежать примерно 20%, а 70% компании будет принадлежать государству. Когда государство планирует сократить долю своего участия и отказаться от контрольного пакета? Ранее, когда Вы перечисляли компании, которые будут подлежать приватизации в этом году, Вы «Роснефть» не упоминали.

Д.Медведев: Я её сейчас упомянул, потому что такие договорённости существуют. Я считаю, что продавать ключевые компании нужно в тот момент, когда на рынке складывается необходимая конъюнктура. Если сейчас выгодно продать часть «Роснефти» в обмен на соответствующий актив, значит, это надо делать. Посмотрим, что будет происходить на рынке акций, как будут складываться котировки нефтяных компаний. В любом случае (я об этом говорил, ещё раз могу сказать) государству, для того чтобы контролировать целый ряд важнейших процессов, вполне достаточно блокирующего пакета.

Р.Чилкот: Когда Вы говорите о продаже государственной доли в государственных компаниях (Вы говорили о «Роснефти», ВТБ – втором крупнейшем кредиторе России, «Совкомфлоте» – второй крупнейшей судовладельческой компании России), Вы говорите о продаже акций на бирже или о поиске стратегических инвесторов?

Д.Медведев: Возможны самые разные варианты. В принципе, на мой взгляд, сейчас для нас важнее продавать всё-таки на бирже, причём тестировать наши акции как на Лондонской бирже, что произошло, например, с продажей акций Сбербанка, когда мы заработали 5 млрд долларов… Но часть пакета мы продали на Московской бирже, потому что наша стратегическая цель, конечно, заключается в том, чтобы развить торговлю акциями на Московской бирже. Но мы должны двигаться по обеим этим траекториям.

Что касается стратегического инвестора, это возможно, но мне кажется, для того чтобы наши акции приобрели настоящую котировку, были по-настоящему оценены рынком, гораздо важнее публичное размещение.

Р.Чилкот: Эти государственные компании, к примеру Вы упомянули ВТБ… По сути, это вторая продажа акций ВТБ. Цена акций ВТБ сейчас ниже, чем во время IPO два года назад. Должны ли акции подорожать по сравнению с первоначальным IPO, чтобы вы решили продать ещё пакеты? Поскольку сейчас биржи дают очень хорошие результаты, можно предположить, что сейчас хороший момент, самое время продавать.

Д.Медведев: Собственно, на это и нацелена наша сегодняшняя идея – продать в нужный момент. Мне кажется, сейчас не самый плохой момент.

Р.Чилкот: Вернёмся к энергетике на минутку. Людям нравится обсуждать «Газпром»: это крупнейший в мире производитель газа, монополист в России, имеет монополию на экспорт природного газа из России. Как Вам кажется, должен ли «Газпром» отказаться от своей роли монополиста на экспорт газа?

Д.Медведев: Очень приятно говорить о «Газпроме», когда сидишь на морозе и понимаешь, сколь значима роль «Газпрома» для Европы.

Р.Чилкот: Могу предположить, что, если бы в Европу российский газ продавали две компании, тогда, наверное, «Газпром» и Россия не могли бы Западной Европе цены на газ диктовать.

Д.Медведев: Сейчас этого нет, а «Газпром» – это действительно крупнейший поставщик газа на европейский рынок, который абсолютно чётко исполняет свои обязательства, и мне кажется, это очень важно для европейцев. Если посмотреть вообще на рынок углеводородов Европы, то российская доля – в районе 30%, будь то газ или нефть. Много это или мало? На мой взгляд, это не так много, потому что 70% поставляется другими поставщиками. Роль «Газпрома» именно в том, что это надёжный поставщик, который имеет долгосрочные отношения с европейскими потребителями, чьё поведение понятно и предсказуемо. И в этом смысле я считаю, что «Газпром» не играет  той политической роли, которую ему подчас приписывают. Это совершенно не так. «Газпром» зарабатывает деньги. «Газпром» нужен Европе точно так же, как европейские потребители нужны «Газпрому»: мы очень взаимозависимы.

Что же касается нынешней ситуации, когда «Газпром» находится под внимательным изучением некоторых антимонопольных структур, вы знаете, мы, естественно, не против того, чтобы те или иные процедуры проводились, если они проходят в соответствии с законом. Но хочу обратить внимание, что нам представляется абсолютно неправильной позиция, которую европейские институты занимают по так называемому третьему энергопакету. Не могу об этом не сказать вам, потому что третий энергопакет, даже если он преследует абсолютно благие цели и направлен на уменьшение стоимости газа, который поставляется на рынок, и вообще энергоносителей, он в конечном счёте разрушительным образом влияет на существующие связи для нашей страны, и для «Газпрома» означает отказ от ранее заключённых договоров и реструктуризацию существующих возможностей. Мы считаем, что это нарушение договорённостей и продолжим, естественно, разговор с нашими партнёрами на эту тему.

Р.Чилкот: Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос «да» или «нет». Вы поддерживаете отказ от монополии «Газпрома» на экспорт газа?

Д.Медведев: Вы имеете в виду монополию, которая существует… Российская монополия?

Р.Чилкот: Да, российская монополия.

Д.Медведев: Я думаю, что если это и делать, то максимально тщательно просчитав все последствия. Потенциально это возможно, потому что сейчас у нас существуют другие независимые поставщики газа, но мы не должны потерять деньги, и это – самое главное. Деньги – впереди, всё остальное – это разговоры.

Р.Чилкот: Как вы планируете убедить инвесторов в том, что Кремль серьёзно относится к борьбе с коррупцией в России? Президент Путин в разных качествах был у власти на протяжении 12 лет, однако многим кажется, что предстоит ещё многое сделать. Как вы планируете убедить инвесторов в том, что Кремль всерьёз воспринимает борьбу с коррупцией?

Д.Медведев: Именно нашими действиями. За последние годы, я напомню, за последние во всяком случае четыре года, нам удалось создать законодательный каркас, принять законодательство, которого у нас не было. Это вообще фундаментальная вещь.

Если говорить о применении этого законодательства, то вопреки, может быть, распространённому мнению (потому что коррупция не нравится никому и все стараются увидеть те или иные проблемы), тем не менее, в настоящий момент по коррупционным составам преступлений возбуждено 50 тыс. дел. Вообще-то это немало, и значительная часть из них дойдёт до суда и завершится обвинительными приговорами. Что это, если не борьба с коррупцией? Поэтому я считаю, что главным доказательством является реальная работа и совершенствование законов. Но коррупция – это не только чиновники, и об этом нужно помнить в любой стране. Коррупция – это и те, кто приносит деньги. Коррупция, к сожалению, в нашей стране есть не только на уровне исполнительной власти, но и на бытовом уровне. К сожалению, она имеет отношение и к деятельности врачей, учителей, дорожной полиции, некоторых других структур. Поэтому нам нужно бороться с коррупцией не только наверху, но и на среднем уровне. И наконец, коррупция – это состояние мозгов.

Р.Чилкот: Задам вопрос о юристе Сергее Магнитском. Он расследовал случай кражи четверти миллиарда долларов, налоговое мошенничество. Однако он был помещён в следственный изолятор по обвинению в уклонении от налогов и умер в тюрьме. И сейчас продолжается суд над ним, уже мёртвым человеком,  – беспрецедентный случай в мировой практике. Итак, что должны думать инвесторы о преследовании Сергея Магнитского в контексте кампании по борьбе с коррупцией, особенно того, что его сейчас судят, хотя он уже умер?

Д.Медведев: Господин Магнитский, которого очень жаль, поскольку он скончался в тюрьме (хотя это происходит, к сожалению, в разных государствах, люди умирают и в тюрьмах), ничего не расследовал. Он был корпоративным юристом или бухгалтером и отстаивал интересы людей, которые его наняли. Он не борец за правду. Тем не менее его, естественно, жалко именно потому, что он скончался в тюрьме. Я не знаю, завершилось бы его дело обвинительным приговором или оправдательным, к сожалению, этого не произошло. И нужно разобраться именно в причинах того, почему он скончался в тюрьме. Вот это действительно очень важная задача для государства. Всё остальное – это политизированный вымысел отдельных граждан (часть из которых, в том числе крутится в Давосе), для того чтобы оправдать собственные коммерческие операции на территории России. Эти люди зарабатывали миллиарды долларов, торгуя российскими активами, а в тот момент, когда были обнаружены мошеннические действия, заняли политическую позицию. Поэтому кейс Магнитского – это не вопрос поиска правды, это политизированный процесс, как бы это печально ни звучало.

Р.Чилкот: Вам бы хотелось, чтобы дело против него было закрыто?

Д.Медведев: Вопрос вот в чём: сейчас никто никого не судит. Те процедуры, которые идут, полностью укладываются в существующие в нашем уголовном праве и не только нашем уголовном праве процедуры. Речь идёт не о том, чтобы осудить кого-то. Это невозможно: нет субъекта права – нет преступления, но нужно просто разобраться в том, что происходило, поэтому это не обвинение, это журналистский штамп. Ничего подобного в нашем уголовном законодательстве нет, как нет, скажем, в законодательстве других стран, но разобраться надо, с этим я согласен.

Р.Чилкот: Некоторые говорят, что тандем, система распределения полномочий, когда Вы распределяли полномочия с Президентом Путиным, ушла в прошлое, что Вы добровольно отказались от власти и заключили новую договорённость. Вы бы хотели снова стать Президентом?

Д.Медведев: Это тот вопрос, который мне задают с завидным постоянством с того момента, когда мы с Владимиром Путиным предъявили наши планы на будущее. Знаете, во-первых, я скажу о том, что у нас есть, а чего у нас нет. В нашей стране есть Конституция, причём писаная Конституция, в которой чётким образом зафиксированы полномочия Президента и Правительства. И в этом смысле все те договорённости и та конструкция, модель власти, которую мы предложили нашим гражданам, сохраняется, потому что есть Президент, у которого главные полномочия в стране, есть Правительство и Председатель Правительства, которые являются высшей исполнительной властью и имеют полноту власти в области социально-экономических вопросов. В этом смысле ничего не изменилось.

Что же касается моих планов, давайте поживём и увидим. Я никогда ни от чего не отказывался и не собираюсь это делать в интервью с вами, но мне нравится моя работа, я должен довести эту часть своей работы и прожить эту часть своей жизни. Что будет в будущем? Поживём-увидим. Я пока имею силы, для того чтобы работать. Всё остальное будет зависеть от моего решения и, конечно, от того, как будет складываться политическая судьба тех сил, которые в настоящий момент стоят у власти.

Р.Чилкот: А возможно ли (можете просто ответить «да» или «нет»), что, скажем, в 2018 году, когда в России пройдут следующие президентские выборы, возможно ли, что Вы вместе с Президентом Владимиром Путиным будете участвовать, соревнуясь друг с другом? Ответьте – да или нет?

Д.Медведев: Я считаю, что это было бы неправильно. Это невозможно. Мы относимся к одной политической силе. Зачем же нам конкурировать?

Р.Чилкот: Россия одолжила Кипру 2,5 млрд долларов в позапрошлом году. Кипру снова нужны деньги. Россия готова одолжить Кипру ещё?

Д.Медведев: Только в том случае, если мы убедимся, что экономические решения, которые принимаются Евросоюзом, выполняются, и в том случае, если наши европейские партнёры что-то тоже дадут Кипру. Мы действительно помогали Кипру. Я это решение принимал пару лет назад. Мы дали им 2,5 млрд, хотя у нас тоже было достаточно сложное положение. Мы считаем, что мы в этой ситуации должны внимательно относиться друг к другу. Мы не отказываемся рассматривать обращения ни от одного государства, потому что у нас достаточно приличные валютные резервы, но мы должны понимать, что будет происходить с экономикой любой страны, в том числе Кипра. Где тот самый план по преодолению кризиса и где участие наших европейских партнёров?

Р.Чилкот: Да, которые говорят, что хотели бы что сделать… А они-то как раз хотели бы, чтобы Россия так же давала Кипру деньги или списала долг, или реструктурировала долг. Ну ладно, понятно. Продолжим.

О Кипре мы уже говорили. Вы также рассматриваете возможность предоставления кредита Сербии. Какие ещё западноевропейские страны просили у России кредиты?

Д.Медведев: Вы знаете, список этих стран не такой и значительный, и, может быть, слава богу. Действительно, к нам обращались представители сербского правительства, сербского руководства. Пока, наверное, таких просьб две-три, не более того. Хотя мы имеем обращения от наших партнёров по СНГ, по ЕврАзЭс. Такие обращения есть, но у нас есть антикризисный фонд, за счёт которого мы помогаем этим государствам решать их экономические проблемы.

Р.Чилкот: Кипр, Сербия – а какие ещё страны в Западной Европе?

Д.Медведев: Да, пожалуй, пока только две.

Р.Чилкот: Ещё вопрос о событиях в Алжире. С самого начала Россия говорила, что западное вмешательство на Ближнем Востоке может привести к росту фундаменталистских настроений. Как Вам кажется: то, что произошло в Алжире буквально недавно – захват заложников, жертвы, использовалось оружие, которое попало туда из Ливии, – не кажется ли Вам, что это свидетельство того, что Россия была права, а американская политика на Ближнем Востоке ошибочна?

Д.Медведев: Кажется.

Р.Чилкот: А как бы Вы охарактеризовали сегодня российско-американские отношения? Они хорошие или плохие?

Д.Медведев: Я бы сказал, что они стабильные и в целом продуктивные. Может быть, они не такие хорошие, как нам бы хотелось, но это тема для отдельного семинара.

Р.Чилкот: Может показаться, что вопрос этот не имеет отношения к инвесторам, но я его задам. В прошлом месяце Россия запретила американцам усыновлять российских сирот. Вы поддержали этот запрет?

Д.Медведев: У меня есть позиция по этому поводу. Она достаточно проста: мы должны сделать всё для того, чтобы наши сироты, дети, которые не имеют родителей, обрели родителей в России, получали медицинскую помощь в России, а если они остаются на содержании в детских домах, чтобы там были нормальные, полноценные условия для их развития и охраны здоровья. Мы не запрещаем иностранного усыновления, и иностранное усыновление не сводится только к усыновлению, которое осуществлялось гражданами Соединённых Штатов Америки. Но если говорить об этой проблеме в принципе, желательно, чтобы все эти вопросы решались внутри нашего государства, так, как это, кстати, происходит в большинстве развитых экономик. Этой же проблемы нет в Соединённых Штатах Америки, её нет в большинстве стран Европы. Почему мы должны консервировать эту ситуацию для нас? Мы должны работать, для того чтобы наши дети, в том числе не имеющие родителей, чувствовали себя нормально в нашей стране. По-моему, это благородная цель.

Р.Чилкот: Должны ли инвесторы опасаться, что в российско-американских отношениях есть какие-то проблемы, которые негативно скажутся на положении американского бизнеса в России?

Д.Медведев: Нет, не должны. У нас нормальные отношения с американским правительством, и мы поздравили президента Обаму с тем, что он снова стал президентом.

Р.Чилкот: Вы встретитесь с британским премьером в Давосе. Что Вы ему скажете?

Д.Медведев: Скажу ему: «Привет, Дэвид!»

Р.Чилкот: И Вы, наверное, будете стремиться к улучшению российско-британских отношений?

Д.Медведев: Конечно. Это важно, мне кажется, и для Британии, и для России.

Р.Чилкот: Последний вопрос. Ваша цель на форуме здесь, в Давосе, заключается в чём?

Д.Медведев: Рассказать правду о России.

Р.Чилкот: Спасибо большое, господин премьер-министр. Было очень приятно во второй раз встретиться здесь, в Давосе.